В эти снежные дни особенно приятно открыть дверь в лето. Вместе с Эльмирой Алейниковой в самую жару мы побываем в городе Нукусе и исследуем его окрестности. Прогреемся южным солнцем, посидим на берегу реки, ощутим дыханье теплого ветра и полюбуемся зарослями туранги. После этого путешествия в мир природы и тишины вернемся в свою реальность отдохнувшими и будем чувствовать себя так, словно и правда побывали в том уютном и солнечном мире.
Нукус — город не зеленый, но вокруг него расположены крохотные островки тугайных лесов, благодаря которым в знойную пору по городу гуляет прохладный ветерок. Эти уникальные природные комплексы когда-то располагались в пойме Амударьи и служили домом для десятков видов животных и растений, названия которых сейчас прочно связаны с Красной книгой. Сегодня эти элементы природы, образцы тугаев, чудом уцелевшие близ столицы Каракалпакии, дарят путешественникам ощущение присутствия древней реки Джейхун, воды которой, ежегодно разливаясь, давали жизнь Южному Приаралью.
На этот раз я еду на родину, в город Нукус, на поезде. В Ташкенте не так жарко, путешествие обещает быть не утомительным, однако уже в вагоне чувствую, что испытание будет серьезным, — металл раскалился за день и решил отдать свой жар пассажирам. Остается только с благодарностью обмахиваться веером и пить минеральную воду, ощущая прохладные ручейки пота под блузкой. Вот уже и Чилпык за окном вагона и кажется, что до него рукой подать. Усилием воли подавляю желание сойти на ближайшей станции, чтобы отправиться к этому удивительному холму, укутанному от нас пыльными туманными легендами. Цель поездки в Каракалпакию на этот раз другая — встретиться с родными, друзьями, искупаться в Амударье, позагорать на белом прибрежном песке, посмотреть, что стало с близкими сердцу местами.
Духота внутри вагона кажется приятной прохладой в сравнении со зноем в Нукусе. Плавимся, испаряемся… и прямо с вокзала просим друзей поехать на Амударью, чтобы сразу остыть в воде. Но гостеприимные хозяева не спешат с пляжем и везут нас домой, где уже ждут чай с молоком, бешбармак (еда из отварного теста и мяса, традиционное каракалпакское и казахское блюдо) и большие каракалпакские лепешки-патир. Сидя во дворе на тапчане ловлю себя на мысли, что время, помимо моей воли, прокрутило свою пленку на много лет назад, когда я еще жила в Нукусе. Ташкентская жизнь осталась где-то далеко: вспомнились походы в тугаи вдоль Амударьи, обжигающий щиколотки серебристо-белый песок, прохладная ускользающая тень туранги, глинистая вода… Постой-постой, память, где ж все это было? Ах, да, в Саманбай-тугае. Решено! Поедем сегодня туда в поисках прохлады и влаги!
Саманбай-тугай расположился недалеко от города, близ аула (поселок – перевод с каракалпакского языка), от которого и взял название, а «тугай» — это «лес» по-каракалпакски. Лет пятнадцать назад это был отдаленный маленький поселок, а сейчас -продолжение Нукуса, куда едут маршрутные такси и автобусы. Саманбай-тугай – сравнительно небольшой лесной участок вдоль русла Амударьи — относится к Нукусскому лесхозу, поэтому охраняется лесниками, но доступен для посетителей. Лучше ехать к нему через поселок по нормальной дороге, иначе есть опасность увязнуть в полуметровой пыли.
«Тугай» – тюркское слово, обозначающее пустынные уникальные прибрежные леса, распространенные в засушливых степях и равнинах Средней Азии. Хотя термин «тугай» имеет прямое отношение к лесу, с экологической точки зрения это гораздо более сложное образование, экосистема, в которую вмещаются переход от открытой воды к песчаным или илистым берегам и береговой линии, зарослям тростника, прирусловым галерейным лесам, засухоустойчивым кустарникам и пустынным системам. Эти экосистемы были достаточно широко распространены в прошлом на территории Средней Азии, но в настоящее время сохранились лишь в виде небольших участков в пределах бассейнов рек Атрек, Мургаб, Теджен, Тарим, Чу, Или, Зарафшан, Сырдарьи и Амударьи.
С улыбкой вспоминаю, как нам пришлось выталкивать машину из пыли, которая мешала открыть дверцу. А потом и оставить машину в поселке Саманбай и дальше идти пешком. Небольшие усадьбы местных жителей отличаются от других жилищ в Узбекистане хотя бы тем, что двор обычно гладко вытоптан и утрамбован, как бетон, — нет ни цветов, ни травы, ни деревьев, хотя вокруг — изгороди, а вдоль арыков растут деревья. Камышовые циновки и войлочные ковры-кигиз, расстеленные посреди двора на земле, приглашают путников присесть и отдохнуть.
Хозяин, загорелый каракалпак, белозубо улыбаясь, спрашивает по-русски о житье-бытье и подсказывает, как найти лесника, у которого нужно спросить разрешение для входа на территорию лесхоза. Почти все здесь свободно изъясняются по-русски, по дороге часто встречаются светловолосые дети, быстро говорящие по-каракалпакски. Объясняется все просто — много смешанных браков плюс соседство Саманбая с поселком, где с конца XIX века живут русские старообрядцы («уральцы»).
Малочисленные дома кончаются, и вот мы оказываемся в самом настоящем галерейном пойменном лесу, в котором высокие деревья смешаны с кустарниками и травами, а по неширокой тропе нужно идти аккуратно, иначе попадешь ногой в муравейник или в чью-то норку. Дорожку молниеносно пересекают ящерицы и жуки, спеша по своим делам; воробьи и сороки не боятся прохожих, продолжая плескаться в редких лужах. Если отклониться от тропы, можно заметить следы черепахи или странную дорожку – след от змеи.
Туранга или турангил поражает разнообразием форм листьев – от узких светло-зеленых или сизых до больших в виде звездочек. Стволы ее тоже заставляют удивляться, — причудливо искривленные, сросшиеся или, наоборот, разветвляющиеся, могут послужить живой декорацией при съемке детских фильмов-сказок. Но вот туранга становится выше и стройнее, значит, скоро река. Это дерево, составляющее основу пойменного леса, любит влагу и наиболее красиво близ воды. А рядом с ним растет джида или лох, листья которого узкие и почти белые. Ягоды джиды еще зеленые, но любопытства ради срываю одну и пытаюсь съесть, — во рту шероховато и вязко, язык становится странно непослушным. Вспоминаю детство, когда мы, не дожидаясь, пока джида созреет осенью, ели ягоды летом…
Площадь тугаев значительно сократилась, и в 1998 году составила менее 10% территории, занятой ими 20-30 лет назад. Крупнейшие сохранившиеся участки, расположены в дельте реки Амударья в Южном Приаралье. Хотя это всего около 10% разрозненных остатков тугаев в сравнении с площадью, которую они занимали в дельте в прошлом, тем не менее, по современным оценкам, это 75% общего количества тугайных массивов Узбекистана и 20% от общего их количества в целом по Средней Азии.
Вот и ивы, а потом обрыв, сырой песок и вода. Обрыв показывает нам, какой уровень реки был весной. Оказывается, довольно высоким, так как спуститься нелегко. О том, что вода была здесь совсем недавно, говорит и влажный песок, по которому мы босиком идем к Амударье. Незаметно подкрадывается закат, который здесь совсем другой, — праздничный и необъяснимо прекрасный. Солнце не цепляется за высокие дома, городские трубы котелен и столбы электропередач, не рвется на куски взлетающими самолетами, а составляет единое целое. Одним словом, Светило!
На следующее утро решаем ехать в Грачевую рощу, где мы когда-то целой толпой умудрились заблудиться в поисках пионерского лагеря, сбились с дороги и оказались у канала в прохладной роще. С тех пор любили ездить сюда не только искупаться и отдохнуть, но и побыть наедине со своими мыслями, пофилософствовать, лежа среди высоких деревьев и слушая птиц. Чувство уединенности магнитом тянуло в рощу с ранней весны.
На этот раз удивила многолюдность в Грачевой роще. Отдыхающие облюбовали самую доступную часть берега, к которой ведет асфальтированная дорога, а предприимчивые жители соседнего аула поставили юрты на берегу водоема, приглашая отдохнуть в прохладе.
Экскурсия по окрестностям только разочаровала. Везде — грубая печать присутствия человека. Вот кострище, а сбоку лежит целый пакет с мусором… свежий пенек, который по размерам подходит для маленького столика… насос качает воду в огород… Единения с природой и тишиной не состоялось. Зато встретили много знакомых, целыми семьями выбравшимися за город отдохнуть от бетонного города. Дети кричали от удовольствия так, что не было слышно птиц… Грачевая роща, похоже, утратила первую часть своего названия.
В тугаи, что выстроились вдоль берега Амударьи, между мостом в город Тахиаташ и мостом в город Ходжейли, пришлось пробираться пешком. Здесь природа сумела сохранить и турангу, и джиду, и иву, и чингил. А сколько птиц и насекомых вокруг! Сотня шагов от шоссе и мы оказываемся среди дикой природы. Здешние места называют по-разному, но суть одна – тугаи. Когда-то, еще в середине ХХ века, в этих местах было опасно ходить без оружия, столько здесь было хищных животных. Что уж говорить о бешеных весенних разливах Амударьи, которые не только размывали берега и дамбы, но и вырывали с корнем деревья, смывали дома и губили людей. Сегодня, глядя на неширокую мелководную реку, трудно поверить, что она могла быть опасной и коварной.
Неторопливо продвигаемся вдоль берега, стараясь быть в тени туранги и джиды, но это удается с великим трудом — дорогу нам пересекают пески, когда-то бывшие дном реки. Удивительно меняется ландшафт вокруг. Уже нет деревьев и кустарников, а только верблюжья колючка под ногами и горячий серебристый песок. С бархана на бархан перебегают пауки, песок шевелится вокруг, перегоняемый с места на место ветром, и заметает наши следы.
Охватывает чувство, что мы в пустыне, из которой нет выхода. Хочется пить. Но, взобравшись на первый же бархан, видим кромку воды и успокаиваемся. Внезапно пески заканчиваются и переходят в заросли кустарника, а затем — в прохладную туранговую рощу. И так — несколько раз, пока на пути не встречается затон. Вода здесь свежая после разлива Амударьи, в ней даже водится рыба.
Мальчишка, удивший на берегу, показывает полную сетку рыбешек. Ясно, что юный рыбак знает свое дело, — неторопливо закидывает леску с наживкой и замирает, превратившись в зрение, слившись воедино с поплавком. Не отвлекают его ни мои манипуляции с камерой, ни мелодичные звуки автоматического затвора, ни просьбы повернуться к объективу лицом. Только один раз удается уговорить его взглянуть в мою сторону, и то, только на один миг! Уж больно серьезный рыбак.
Подошел к концу еще один день нашего путешествия вокруг Нукуса в поисках лесной прохлады. На душе грустно, что расстаюсь с родными местами, и в то же время радостно. Это чудо, что сохранились еще островки тугаев, словно редкие изумруды, нанизанные на дорогое ожерелье, которое кокетливо поблескивает на шее Нукуса. Сегодня это ожерелье еще богатое и манит зеленым сиянием, дай Бог, чтобы таким оно оставалось и в будущем.
Автор: Эльмира Алейникова.
