Проблема истощения озонового слоя редко звучит в СМИ. А еще недавно о ней говорили не меньше, чем о проблеме изменения климата сейчас.
Как связаны эти две темы, какой опыт дала всему человечеству озоновая история? Об этом мы беседуем с известным ученым Евгением Розановым.
Евгений Владимирович Розанов является известным ученым, возглавляющим группу по исследованию климата физической и метеорологической обсерватории Мирового радиационного центра, расположенного в швейцарском Давосе, и лаборатории исследования озонового слоя и верхней атмосферы Санкт-Петербургского госуниверситета, участником Межправительственной группы по изменению климата, удостоенной Нобелевской премии мира в 2007 году.
— Евгений Владимирович, давайте начнем с того, что напомним, что такое проблема «озоновых дыр». Не вдаваясь в научные термины, в стратосфере, на высоте от 20 до 40 километров, есть слой с наибольшим содержанием озона, вещества, которое ответственно за поглощение самой жесткой части ультрафиолетового излучения, и в 60-х годах ХХ века было обнаружено, что этот слой уменьшается…
Да. Связано это было, в основном, с выбросом фреонов, газов, используемых в человеческой деятельности как хладагенты. Они содержат галогены, в частности хлор и бром, которые пагубно влияют на озоновый слой. И если бы не меры, которые были приняты на международном уровне, то к 2040-50 годам ультрафиолетовая радиация всех нас бы убила. Модельные расчеты показывают, что на поверхности Земли было бы жить невозможно, пришлось бы уходить в пещеры или пользоваться защитными приспособлениями. Но это для людей, теоретически, возможно, а как защитить растительность? Слава богу, что этого не произошло. Вернее, слава человечеству.
— А антропогенный характер этой проблемы, он очевиден?
Конечно. Есть и природные источники галогенов, в первую очередь, морские микроорганизмы. Но уровень, который они создают, мизерный, а уровень содержания хлора вырос больше чем в семь раз. С тех пор, как в 60-е годы изобрели фреоны, и до введения в действие Монреальского протокола, этот процесс нарастал лавинообразно.
— Почему ныне эта тема очень мало звучит в информационном пространстве? Я даже слышал мнение, что то, что об озоновой проблеме сегодня не говорят, следствие ее искусственного характера. Вроде бы ее в свое время выдумали. И говорят это те же люди, которые не верят в антропогенный характер текущих изменений климата.
Это абсурд. Научных исследований, посвященных озоновой проблематике, проведенных учеными самых разных стран мира, масса, проблема была признана на международном уровне, на нем и рассматривалось ее решение. Сегодня тема ушла с «первых полос» потому, что ее актуальность благодаря принятым мерам снизилась. В 1987 году был подписан Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой, который предусматривал сначала замораживание производства наиболее распространенных фреонов, а затем сокращение их производства. Потом был ряд дополнений к нему. Это был довольно длительный процесс. Последняя поправка принята в 2016 году на совещании в Кигали. В результате этой всеобщей и большой работы удалось прекратить производство газов, опасных для озонового слоя, иначе проблема могла привести к катастрофически последствиям.
После 1996-99 годов озоновый слой стабилизировался, но есть тенденция к его увеличению, особенно в южном полушарии, которое сильно зависит от уровня галогенсодержащих примесей. Модели показывают вполне оптимистичное будущее: если все останется так, как есть сейчас, то примерно к 2040-50 годам можно ожидать полного его восстановления в тропиках и южных широтах. В южном полушарии это произойдет где-то к концу века.
— Вы говорите, «если все останется так, как есть». Почему? Есть сомнения?
В одно время появились некоторые тревожные признаки: содержание одного из видов фреонов стало вдруг увеличиваться. Выяснилось, что его используют в производстве пенобетона. Сейчас эта проблема решена, но появились некоторые новые газы, потенциально опасные для озона. Их абсолютная концентрация очень мала, но беспокоит увеличение – одна из компонент увеличилась почти в десять раз. Это газы антропогенного происхождения, побочные продукты технологических процессов, разработанных в последнее время. Будем надеяться, что они будут включены в следующие поправки к Монреальскому протоколу.
— Когда они ожидаются?
Пока не понятно в нынешней ситуации. И тут важно помнить, что успешная борьба с такой опасной проблемой, как разрушение озонового слоя, – это выдающийся пример совместных действий всего человечества, показывающий, что такой опыт есть, его необходимо продолжать, проецировать на другие задачи, в первую очередь, на борьбу с изменением климата, где пока конкретных успехов я не вижу.
— А эмиссия углекислого газа тоже влияет на озоновый слой?
Да. Раньше на фоне влияния хлоров и бромов на это не очень обращали внимание. Но в последние годы наша группа обнаружила снижение озона в тропиках. Это связано с изменением климата: он становится теплее, меняется структура стратосферной циркуляции. В итоге получается, что в тропиках озон падает, а в средних широтах увеличивается. Это показывают и модели, и наблюдения. Создается опасная ситуация для людей, проживающих в экваториальных широтах, где содержание озона и так мало. Особенно серьезную угрозу это несет для тех, кто чувствителен к ультрафиолету.
— Масштабные пожары, лесные или степные, отражаются на состоянии озоновой проблемы?
Да, влияние есть. В частности, после австралийских пожаров было зафиксировано увеличение озоновой дыры. При пожарах происходит выброс огромного количества разнообразных аэрозолей. Это, в частности, сажа, мелкодисперсный, так называемый «черный» углерод, а также другие вещества. Ученые сейчас работают над их систематизацией, первые гипотезы появились совсем недавно.
— Почему, на ваш взгляд, с озоном у человечества получилось, а с СО2 пока не получается?
Тут много причин. Отчасти, ответ лежит в технологической плоскости. Замену долго живущим и опасным фреонам нашли довольно быстро, начали производить примеси с кратковременным отрезком жизни. А в случае с СО2 общество оказалось не готово отказаться от традиционных источников энергии. Пока я в этом вопросе больше пессимист, чем оптимист. Процессы, которые идут в мире, к сожалению, не благоприятствуют решению общечеловеческих проблем. Наоборот, отдаляют их.
Фото предоставлены Евгением Розановым.
