Давайте вспомним историю Семипалатинского полигона и познакомимся с человеком, который не только видел последствия воздействия радиации, но испытал её влияние на себе.
В редакции Гульсум Какимжанова, биолог, экоактивистка, основательница «Союза пострадавших от ядерных испытаний», организатор Семипалатинского отделения международного антиядерного движения «Невада-Семей» и активная участница движения «АЭС – керек емес!».
__________________
— Гульсум, расскажите, пожалуйста, о вашей позиции в отношении планов строительства АЭС в Казахстане.
— Советский физик, инженер и инноватор, нобелевский лауреат Петр Капица как-то сказал: «АЭС – это атомная бомба, которая временно даёт электричество». Точнее и не скажешь.
Светлые умы хорошо представляли, что такое ядерные технологии. Атомные электростанции появились как прикрытие для создания ядерных устройств, потому что процесс один: получение ядерного топлива для создания электричества, опреснения воды или выработки пара и …ядерного оружия.
— Гульсум, почему вы выбрали своей миссией борьбу за закрытие Семипалатинского испытательного полигона (СИЯП) и помощь людям, пострадавшим от ядерных испытаний?
После окончания института я вернулась в Семипалатинск. Каждое утро в субботу и воскресенье в 07:00 мы просыпались от подземных толчков, а затем не могли больше спать. По силе толчка я научилась определить мощность ядерного устройства на полигоне.
Нас, жителей этого региона, радиация не пощадила: разрушила здоровье и жизни людей, сломала семьи, заставила молодых людей из близлежащих к полигону мест совершать суицид. Страшно было сознавать, что из-за облучения родителей страдают дети и внуки, ведь эти болезни передаются генетически. Каждый раз приезжая в Семей, я не досчитываюсь друзей и знакомых. Они уходят из жизни чаще всего из-за проблем со здоровьем.
— Почему в Советском Союзе выбрали для ядерных испытаний именно эту территорию?
— Как сказали нам атомщики, с которыми мы много встречались, «как будто сама природа подготовила это место для ядерных испытаний». Внизу гранит, наверху песок, который гасил взрывы. Когда атомщики искали землю для полигона, то объездили буквально весь Советский Союз, академик Курчатов лично присутствовал при этом. Когда они приехали в Казахстан и стали изучать нынешнюю территорию СИЯП, то увидели несколько плюсов для строительства полигона. Первое, инфраструктура для строительства – в Семипалатинске была железная дорога. Второе, через Семипалатинск протекала река Иртыш, в то время судоходная, по которой можно было привезти всё что угодно. И, наконец, в Семипалатинске был аэропорт. Самым же важным было то, что территория огромная, а людей вокруг мало.
— Неужели на территории СИЯП тогда совсем не жили люди?
— Сказать, что там совсем не было людей, нельзя, потому что в Семипалатинской области традиционно казахи занимались животноводством. Это были бескрайние степи для выпаса коней и баранов. Кроме того, вокруг территории полигона находились аулы. Никто жителей аулов и отгонов даже не информировал о том, что здесь начинают строить полигон и город для специалистов атомной промышленности Курчатов. Вся работа шла в условиях строжайшей секретности. Академик Сахаров в своих мемуарах писал, что местное население видело стройку, появляющиеся дома, красивые сооружения, и люди говорили друг другу: «Там коммунизм строят».
Первые испытания (1949-1963 годы) были и наземные, и с воздуха – бомбы бросали с самолётов. И только в 1963 году, когда весь мир принял соглашение, что испытания должны проходить только под водой и землёй, испытания ушли под землю.
В каждом близлежащем к полигону селе, в Абае и Саржаре, оставляли крепких, молодых, здоровых специалистов – учителей, зоотехников – на время проведения испытаний. После испытаний эти люди приезжали в Семипалатинск, где у них брали кровь на анализ, брали с ладоней биопсии и отправляли пробы в Москву и Санкт-Петербург (Ленинград в те годы – зам. ред.) на исследования. Никто этим людям не говорил об опасности, которую несёт полигон.
Кто там жил в те годы, может рассказать великое множество историй. Дети, которые жили в этих аулах, вспоминали, что во время испытаний их выводили на улицу, прикрывали кошмой и говорили: «Закройте глаза, никуда не смотрите!». Но это же дети! Они подсматривали, им было интересно, они видели этот растущий гриб. У многих из них потом была катаракта и другие глазные болезни. Многих уже нет в живых.
— У меня просто в голове не укладывается, что с людьми так поступали…
— Авторы ядерных устройств до конца не понимали, что они делают. Академик Сахаров, создатель термоядерной бомбы, которую испытали на Семиналатинском полигоне 12 августа 1953 года, после испытаний отказался от всего и стал призывать всех, в том числе руководство Советского Союза, больше не проводить испытаний. Его объявили сумасшедшим, выслали из Москвы в город Горький, где он жил до тех пор, пока М.С. Горбачёв не стал Генеральным секретарём ЦК КПСС. Из того периода открытых испытаний, наверное, самое большие, самые тяжёлые последствия были от испытаний двух бомб: 12 августа 1953 году – от термоядерной бомбы и в 22 ноября 1955 году – от водородной.
Талгат Слямбеков, житель посёлка Караул: «В 1953 году мне было 28 лет. Я работал в исполкоме бухгалтером. Председателем исполкома был Карим Нурбаев, секретарём исполкома – Мусин Кохан. 1 августа вечером прилетел военный самолёт и этих товарищей забрали. Куда – не знаю. На следующий день в 7 утра их привезли обратно. В то время электричества не было, телефона тоже. По рации передали хозяйствам, чтобы все эвакуировались вместе с семьями и скотиной, сроку дали два дня. По спискам выплатили деньги – по 500 рублей на человека. После этого эвакуировали всех, кроме работников райкома, райисполкома и райфинотдела. Их созвали, говорят, что останетесь здесь. С нами осталась и продавщица магазина Есимжанова Жакен. Всего нас оставили около 40 человек. 4 августа после обеда уехала последняя машина. Оставшихся собрали в здании райисполкома, дали сухой паёк. Вечером и военные уехали, а мы остались. Утром 5 числа мы вышли на улицу. Вдруг что-то сверкнуло, появился яркий свет, а мы, раскрыв рты, смотрели и ничего не понимали. Вдруг поднялась пыльная буря. Когда буря стала приближаться к нам, откуда-то появились военные, приказали всем войти в помещение, дверь закрыли. Все военные были одеты в комбинезон, на них были противогазы. Через 15 минут нас посадили в машины, привезли на озеро у гор Чингистау, что в 40 километрах отсюда. Нас построили, всех переписали. Потом из машины достали водку, налили всем по 200 граммов, приказали выпить. После этого повезли дальше, в посёлок Баканас, до которого было 60 км. Через несколько дней после возвращения в Караул приехали военные, вызвали нас в больницу, там взяли кровь на анализы. Из тех людей, с которыми я оставался в райцентре во время испытаний, почти никого уже нет в живых. Большинство умерло, не дожив до 50 лет».
«Я родилась в Кайнаре и там прошло моё детство. Помню, что взрослые говорили, что в стороне горы Дегелен часто горит небо. Люди ведь не знали, что там происходило. Перед испытанием 1973 года нас эвакуировали в посёлок Баканас, а через неделю привезли обратно. Через месяц нам сказали, что будет «занятие». Так они называли испытания, но эвакуировать не стали, просто велели всем выйти из домов на улицу. Посёлок окружили машинами, никого не выпускали. Потом появился столб чёрного дыма и пахнуло горячим воздухом. Так происходило каждый раз. Посёлок, окружали, всех выгоняли на улицу, приказывали оставить открытыми двери и окна. А когда проходила волна горячего воздуха, военные тут же уезжали».
(Отрывок из книги Каната Кабдрахманова «Человеческие последствия испытаний ядерного оружия в Казахстане»)
«Человеческие последствия испытаний ядерного оружия в Казахстане» Каната Кабдрахманова – памятник всем тем, кого прежде земного срока свели в могилу испытания ядерного оружия на Семипалатинском полигоне: гражданским, жившим вокруг полигона; рабочим и военнослужащим, трудившимся на полигоне; учёным и специалистам, создававшим оружие и испытывавшим его; всем тем, кто пострадал от самого существования этого губительного для всего и всех боевого монстра.
— Гульсум, как вы стали участницей антиядерного движения?
— Антиядерное движение «Невада-Семей» было организовано в феврале 1989 года, а уже в июле того же года в Семипалатинске прошла международная конференция, посвященная проблеме состояния здоровья населения в связи с проведенными испытаниями. До этого по настоянию движения для жителей Семипалатинского региона была организована медицинская комиссия. Я тогда работала в Семилатинском медицинском институте на кафедре микробиологии. Мы готовили материал, делая забор крови у разных людей, который затем отправляли в Москву.
Уже в июле 1989 года я активно включилась в работу движения «Невада-Семей» и с тех пор занималась только этим. А в 1990 году руководитель «Невада-Семей» Олжас Омарович Сулейменов, будучи в Японии, узнал, что в этой стране есть организация пострадавших от ядерных испытаний и предложил мне создать такую организацию и у нас. Так появился ИРИС (Союз пострадавших от ядерных испытаний). Мы стали медико-социальным крылом движения «Невада-Семей».
— Какие проекты осуществлял ИРИС?
— Во-первых, наша организация инициировала Закон о пострадавших от ядерных испытаний. Аналогов такого закона в нашей стране не было. Парламент этот закон принял.
Во-вторых, мы старались распространить информацию о СИЯП как можно шире. Со всего мира приезжали множество журналистов, приежали целые съёмочные группы со всего мира. Мы помогали им получить максимально объективную информацию: давали интервью, организовывали встречи с пострадавшими, со специалистами, госорганами.
В-третьих, мы находили возможности для пострадавших поправлять их здоровье, находили организации, которые финансировали открытие больниц, лечение детей и так далее. Для этого мы проводили конференции и круглые столы, посвященные проблеме состояния здоровья населения на территориях вокруг полигона. В 1999 году комиссия ООН давали оценку всему, что происходило за это время на Семипалатинском полигоне. В тот же год в сентябре в Токио проходила Всемирная международная конференция, на которой поднимался вопрос о том, что человечество в состоянии сделать для СИЯП. Я была участницей этой конференции и находилась в составе экспертной комиссии. После этой конференции каждая страна принимала решения о том, каким образом она может помочь пострадавшим от ядерных испытаний. Больше всех в тот период помогли, конечно же, японцы.
— Какие меры принимали власти Казахстана? Что в разное время было сделано для пострадавших от этих взрывов? В советское время, в годы ранней независимости, сейчас?
— Что касается помощи, то в советское время никогда, даже в близлежащих к полигону посёлках, не было построено даже обыкновенной амбулатории. Никакой помощи людям не было оказано. Что касается уже независимого Казахстана, то, как я уже сказала, мы были инициаторами Закона о пострадавших от ядерных испытаний, проживавших на территории СИЯП. В 1991 году этот закон был принят. Государство старается помочь людям, но насколько этой помощи достаточно? Люди болеют и болеют тяжело. Всем жителям региона выдали документы, что мы действительно пострадали от ядерных испытаний. Раз в год я могу получить лечение, а также мне предусмотрены какие-то скидки и льготы.
На территории СИЯП до сих пор небезопасно находиться, а тем более жить, потомучто период полураспада радиоактивных веществ занимает много времени. В 2011 году я была в Семее и резко выступала против перевода земель полигонов в народное хозяйство. Борис Николаевич Гусев, который в советское время был директором так называемого «противобруцеллезного диспансера», а в действительности медицинского центра, изучающего воздействие радиации на людей, меня поддержал и сказал, что «сама постановка вопроса абсурдная и безнравственная». Он буквально сказал: «Там плутония по колено, а вы собрались на эту территорию людей пустить? Что, в Казахстане земли мало?». Если эту землю не трогать, она со временем очистится. Но это займёт огромный период времени.
_____________
Мы опубликовали эту статью прямо перед референдумом, чтобы дать вам возможность еще раз задуматься, оправдан ли для Казахстана, пережившего последствия Семипалатинского полигона, риск строить новый объект атомной энергетики? Хотим ли мы, чтобы территория нашего уникального озера Балхаш стала безжизненной пустыней, опасной не только для жизни, но и посещения? Хотим ли мы передать это все нашим детям и внукам?
Фото: из архива Г. Какимжановой
Другие статьи читайте здесь