Во сколько обойдётся атомная энергия казахстанцам?

Продолжение. См. начало: Асет Наурызбаев: Возмутила быстрая готовность Минэнерго строить АЭС

Вадим Борейко: Асет, а зачем нам АЭС? Разве Казахстану не хватает энергии?

Асет Наурызбаев: Международное энергетическое агентство (МЭА) рассматривает несколько сценариев развития мировой энергетики. Их делают на основе оценки выбросов парниковых газов. При самом жёстком сценарии, когда выбросы снижаются до уровня, позволяющего ограничить повышение температуры полутора градусами, предстоит много мероприятий по переводу энергетики на неуглеродные источники. В этом случае вывод угольных и газовых станций электричества возрастёт в таких масштабах, что не станет хватать скоростей по вводу ВИЭ, и некоторые страны будут вынуждены увеличить атомную генерацию.

В.Б.: То есть у нас не хватает не столько энергии вообще, сколько энергии экологически чистой?

А.Н.: Я вам рассказал о мировом прогнозе. По Казахстану ситуация другая. В Европе остаётся мало площадок для размещения возобновляемых источников энергии, и сейчас там уходят на «офшорные» площадки – морские платформы, а это значительно дороже. МЭА считает, что в Европе, скорее всего, уже не хватит площадок для ВИЭ. А у нас неограниченные площади – что для солнечной, что для ветряной энергетики: огромные пустые пространства. Казахстану на роду написано заниматься возобновляемой энергетикой.

Почём атомный киловатт?

А.Н.: Но главный вопрос, который мы должны задать про АЭС: сколько это удовольствие будет стоить? Я прикинул стоимость атомной энергии – даже без учёта цены ядерного топлива, просто чтобы отбивать вложенные деньги.

Обозначена стоимость киловатта мощности на атомной станции «Аккую» в Турции. Это последний проект Росатома, самый известный и более или менее прозрачный. На турецкой АЭС четыре реактора по 1200 мегаватт. Её стоимость – порядка 23 миллиарда долларов. То есть около 6 миллиардов долларов за один блок, или примерно 4,7 тысячи долларов за киловатт мощности.

Как их отбить? Допустим, мы хотим просто вернуть инвестиции в течение 10 лет без процентов. Тогда каждый киловатт должен приносить ежегодно 470 долларов. В идеальных условиях станция загружается на полную мощность на 8000 часов (немногим меньше, чем число часов в году. – Авт.), хотя это малореальные условия, когда она работает без сбоев, только с технологическими остановками. Значит, в год каждый киловатт мощности произведёт 8000 кВт/ч электроэнергии.

Если мы хотим ежегодно зарабатывать 470 долларов на одном кВт мощности для окупаемости станции, то надо поделить 470 на 8000 киловатт-часов. Получаем 0,0587 доллара, или 5,9 цента за киловатт-час. Это примерно 22,5 тенге на станции. У нас сейчас на ТЭЦ стоимость киловатт-часа – от 8 до 13 тенге, на станциях ВИЭ – от 16 тенге и выше.

Напомню, что мы считали только возврат беспроцентного кредита на десять лет, без учета стоимости топлива, рабочей силы, воды и т.д.

В.Б.: А для потребителя?

А.Н.: Если на тепловой электростанции киловатт-час стоит 8 тенге, то в квартире – 16-18: 8-10 тенге добавляют сети. Соответственно, киловатт-час от АЭС обойдётся в 30-32 тенге.

В.Б.: То есть почти вдвое дороже.

Миф о дешевизне «мирного атома»

В.Б.: Почему же тогда так живуч миф о дешевизне атомной энергии?

А.Н.: На российских станциях все капитальные расходы (на строительство АЭС. – Авт.) произведены в Советском Союзе. И, грубо говоря, на балансе они сейчас стоят ноль. А с учётом того, что в атомной энергетике основная затратная статья – амортизация, возврат инвестиций, это резко удешевляет энергию с АЭС.

В операционном плане – да, ядерное топливо на киловатт мощности стоит дешевле, чем органическое. И в этом смысле атомная энергетика эффективна. Но как только мы вспоминаем о затратах на капитальные расходы…

Я привёл пример с АЭС «Аккую» – 4700 долларов на киловатт мощности. Для сравнения: на солнечной или ветровой станции этот показатель меньше 1000 долларов и будет ещё снижаться. Поэтому, хотя эти ВИЭ меньше загружены по коэффициенту использования мощности (они не всё время работают: солнечная батарея только днём, а ветряки лишь в ветреную погоду), они, во-первых, почти в пять раз дешевле по капрасходам, а во-вторых, в отличие от АЭС, не требуют никакого топлива и огромных расходов на обеспечение безопасности.

Кто заплатит за хранение ядерных отходов?

А.Н.: Кроме того, есть мало понимаемые людьми вещи. Захоронение ядерных отходов – это расходы атомной станции или всего общества? Вопрос: почему за него мы должны платить всем обществом, то есть из бюджета?

В.Б.: Вы что имеете в виду – Международный банк ядерного топлива в Казахстане?

А.Н.: Нет, это коммерческое предприятие. Имею в виду, с чем мы столкнёмся, если построим АЭС, – ядерное хранилище. В России государство берёт на себя обязательство по захоронению ядерных отходов. Это государственная надобность, так и есть: оно обязано обеспечить их безопасность. Отходы лежат в остеклённых контейнерах, и пока не знают, что с ними делать: просто лежат – и всё.

А, допустим, в Англии это было коммерциализировано. Там создавали специальные фонды, которые накапливали деньги на хранение. Когда спрашивали: что вы будете делать с отходами? – отвечали: не знаем. Мы оплатили 70 лет хранения и надеемся, что через это время появятся технологии, которые позволят коммерциализировать ядерные отходы.

В.Б.: А пока нет технологий их переработки?

А.Н.: Пока нет.

Чистую энергию можно получать дешевле

А.Н.: Это вообще бессмысленная история (со строительством АЭС. – Авт.), потому что мы можем чистую энергию дешевле получать. Кроме того, у нас есть огромные резервы на экибастузских станциях. Во-первых, тщательно скрывается информация, что на Экибастузской ГРЭС-1 несколько блоков требуют восстановления. Но их восстановить будет дешевле, чем строить новую станцию. Нужно лишь возвести новые блоки: вся инфраструктура готова, котёл не сильно разрушен, в основном разрушен турбогенератор. На ГРЭС-2 – шесть недостроенных блоков: площадка готова, есть проблемы с логистикой, но они небольшие. Это стоит денег, конечно, но их просто надо правильно считать. Есть площадка под ГРЭС-3.

В.Б.: То есть электроэнергия будет производиться в Экибастузе и потом транспортироваться…

А.Н.: …на юг Казахстана, для этого есть три линии электропередачи. К нам будет поступать уже чистое электричество. А сжигаться уголь будет там. Конечно, и в Экибастузе встанут экологические вопросы, но там меньше нагрузка выбросов на окружающую среду: степь, и всё продувается. К тому же тепловые электростанции нужно оснащать фильтрами, которые позволяют улавливать загрязняющие вещества.

Это что касается базовой энергонагрузки, которая будет работать всегда, независимо от ветра и солнца.

Кстати, когда у вас в разных частях страны много солнечных и ветровых энергоустановок, то в среднем получается более или менее устойчивая энергогенерация.

Конечно, бывают такие случаи, как в Германии, когда из-за солнечного затмения она потеряла целый Казахстан.

В.Б.: То есть Германия за это время потеряла то количество электроэнергии, которое Казахстан вырабатывает за год?

А.Н.: Нет, одномоментно – больше, чем вся мощность казахстанских электростанций. 16 тысяч мегаватт. Затмение двигалось по территории страны и отключало солнечные батареи. Но Германия была готова к затмению и спокойно его пережила.

Росатом глушит всю информацию об инцидентах на АЭС

В.Б.: Министр энергетики Канат Бозумбаев сказал, что «острая полемика вокруг АЭС в значительной мере вызвана фобиями, связанными с генной памятью о Семипалатинском ядерном полигоне». Что понятно и совершенно очевидно. Но я думаю, это не единственная причина.

В СССР космос и военно-промышленный комплекс были передовыми сферами, на уровне мировых стандартов и даже в их авангарде. В постсоветское время в России, особенно при Путине, эти отрасли пошли вразнос. Утонули две атомные подводные лодки: К-141 «Курск» в 2000 году и К-149 в 2003-м. Регулярно падают баллистические ракеты «Булава».

А если говорить о космосе применительно к Казахстану, то с 2010-го по 2015 год было семь аварий «Протонов», запущенных с Байконура. Всего же за последние девять лет неудачными были 13 запусков российских ракет-носителей.

К тому же мы знаем о масштабах всепоглощающей российской коррупции, которая проникла во все щели экономики. В сравнении с ней даже отечественная коррупция нервно курит в сторонке.

И я не вижу причин, почему на фоне такой статистики российская атомная энергетика и строительство ядерных реакторов должны быть исключением и зоной, свободной от коррупции.

Да, и сверхнадёжная «Фукусима» в некоррупционной Японии дала слабину. Но ясно как дважды два, что если одна страна, поражённая метастазами коррупции, строит в другой стране АЭС, то риски будут гораздо выше.

А.Н.: Так и есть. Именно проблемы высокотехнологичных отраслей показывают, что риски очень высоки. Вторая проблема в том, что на российских атомных станциях происходят инциденты, но они глушатся в средствах массовой информации. Профессиональные энергетики знают, что там блоки останавливаются…

В.Б.: А обычные люди не знают об этом.

А.Н.: Росатом все инциденты старается максимально глушить: сотрудники станций подписывают соглашения о неразглашении и не могут делиться этой информацией. И это, конечно, вызывает опасения.

Но в рамках МАГАТЭ (Международное агентство по атомной энергии. – Авт.) подобные инциденты исследуются: Россия не может избежать инспекции агентства. Статистика инцидентов существует, и это (контроль МАГАТЭ. – Авт.), кстати, спасает российскую атомную энергетику от того бардака, который творится в Роскосмосе.

И, тем не менее, основания для радиофобии есть: бывают выбросы, бывают остановки реакторов. Почему они происходят? Это всё в России не обсуждается.

Продолжение следует