Интервью с Дмитрием Калмыковым, директором по развитию ОО «Карагандинский областной Экологический Музей» и членом Общественного совета при Министерстве экологии и природных ресурсов РК.
Дмитрий Калмыков, член Общественного совета при Министерстве экологии и природных ресурсов Казахстана (с) Константин Юдин
Алия Веделих (АВ): Помимо участия в Общественном совете при Минэкологии, через какие органы — сетевые организации или советы — ваша организация или ты как индивидуальный эксперт участвуете в процессах, которые связаны с климатической политикой?
Дмитрий Калмыков (ДК): Точнее будет сказать, что не участвуем. Потому что это всё происходит вдогонку. Это как собака, которая бежит за караваном и гавкает. Потому что непосредственно на этапе разработки и серьёзного рассмотрения никто никого не привлекает. То есть, если бы мы сами никуда не пошли, то — никто, нигде, ничего. Ни на уровне экологов, ни на уровне правительства, ни на уровне областей. То есть никаких организованных действий государства по привлечению общественности в климатическую политику я вообще ни разу не видел. И все наши попытки это всегда уже вдогонку. Единственный конструктивный пример это когда GIZ [речь идёт о Германском обществе по международному сотрудничеству — здесь и далее прим. ред.] нас привлекало или мы с GIZ совместно что-то делали по климатической повестке. Но никогда не было такой инициативы со стороны государства.
Всё происходит вдогонку. Это как собака, которая бежит за караваном и гавкает. Потому что непосредственно на этапе разработки и серьёзного рассмотрения никто никого не привлекает.
АВ: С GIZ это была Концепция по переходу к зелёной экономике или уже по углеродной нейтральности?
ДК: Да, и по стратегии по зелёной экономике в том числе. GIZ приглашало нас в рабочие группы по разработке, и там мы активно участвовали. А государство и тогда, и сейчас по стратегии углеродной нейтральности — вообще никак. Никто им не нужен.
АВ: Какие у тебя ощущения после вчерашнего заседания [имеется в виду заседание Общественного совета при Министерстве экологии и природных ресурсов РК, которое проходило 20 декабря 2022 года; на нём обсуждались в том числе проект Стратегии по достижению углеродной нейтральности, проблемы с реализацией нацпроекта «Жасыл Казахстан» и недоработанность механизма учёта общественного мнения при проведении общественных слушаний по ОВОС; здесь можно ознакомиться с неофициальной стенограммой]? Я слышала, что там всё закончилось не очень оптимистично: что там были люди из числа членов ОС, которые на протяжении публичной части заседания, пока шла трансляция в фейсбуке, отмалчивались, а потом, когда была закрытая часть и обсуждались решения, они начали их блокировать.
ДК: Нельзя сказать, что они что-то блокировали — они действовали очень осторожно. Они уже долго сидят в этом совете. Ну, например, там были такие формулировки в отношении справочников по наилучшим доступным технологиям как «повысить эффективность расходования средств». То есть все по факту видят, что деньги просто проели, поменяли обложки, ничего не разработали. А они типа: «Доказательств у нас же нет! Вот мы скажем, что вы украли, а доказательств нет…». Это такое осторожничанье. Про низкоуглеродную стратегию там вроде бы таких тормозов не было: все понимают, что она поганючая, все будут против, но толку от этого [блокирования] тоже никакого. Потому что Миннацэкономики послало Минэкологии. То есть угольное лобби там правит безраздельно. Ты сама слышала вчера: там вроде разумная девушка от климатического департамента Миэкологии была, но она презентовала так обречённо, всё понимая. Им просто, видимо, сказали: «Кыш отсюда, не мешайтесь, нам надо уголь продавать».
То есть все по факту видят, что деньги просто проели, поменяли обложки, ничего не разработали.
КАЧЕСТВО УГЛЯ
АВ: Из регионов сейчас поступают сообщения о низком качестве угля, есть подозрения о махинациях: что хороший уголь уходит в Россию, а нам остаётся плохой. Какая с этим ситуация в Карагандинской области? Пытались ли вы влиять на неё?
ДК: Да, это типичная картина и тут. Мы тут пытаемся на местном уровне с этим бороться, пока что безуспешно. Каждый год уголь всё хуже и хуже, смог всё сильнее и сильнее. Такого смога никогда раньше не было, 10-15-20 лет назад — никогда. Сейчас висит жёлтый страшный дым. Потому что государство забросило хоть как-то контролировать качество угля на рынке. Поставщики один раз получают в какой-нибудь лаборатории сертификат на ведро хорошего угля, а потом при продаже они просто ксерокопии этого лепят и продают всякий мусор: шлам, камни, всякие забалансные запасы — ну всякую грязь. А хороший уголь — да, логично предположить, что они его пихают на экспорт.
Каждый год уголь всё хуже и хуже, смог всё сильнее и сильнее.
Мы предлагали здесь, на уровне области проводить мероприятия по контролю качества угля: отбирать контрольные закупки, делать анализы того, что на самом деле продаётся, и пытаться их прищучивать. Но нас не поддержали: вроде бы как и не выкинули эту идею, но и денег на неё не дали. Так что пока всё будет только хуже.
ПРИОТКРЫТЫЕ НПА
АВ: Какие у тебя впечатления от того, как организованы публичные обсуждения экологических нормативно-правовых актов на портале «Открытые НПА»?
ДК: Тошнотворные впечатления. Это издевательство, профанация и декорация для идиотов. Потому что там по факту никакого обсуждения нет. На этом сайте — одностороннее комментирование: ты туда комментарий, тебе в ответ какую-нибудь отписку, обычно в стиле «у нас всё хорошо, отвалите». Всё, на этом типа обсуждение заканчивается. И у нас нет ни одного примера, чтобы изменили что-нибудь существенное. Ну там могут юридическую технику какую-нибудь поправить: неправильное слово или номер главы. Но никакие серьёзные замечания по сути ни разу никто не принял. И разъяснений нет, почему отклоняются наши предложения. Туда писать это как бумажку в форточку выбросить.
На портале «Открытые НПА» — одностороннее комментирование: ты туда комментарий, тебе в ответ какую-нибудь отписку, обычно в стиле «у нас всё хорошо, отвалите» .
Более того, «Открытые НПА» страшно непопулярные, даже среди активной общественности. Нет никакой рассылки, например, уведомлений — нельзя поставить галочку, чтобы приходили уведомления об экологических НПА, вынесенных на обсуждение. Поэтому мы сами всегда узнаём в последний день и даём свои замечания, понятное дело, на скорую руку. Там очень мало комментаторов: несколько человек и всегда одни и те же. Короче, бесполезная фигня. Надо сделать её адекватной.
К тому же, они там банально врут. Когда выложили для обсуждения стратегию углеродной нейтральности, я там этого отвечающего [на комментарии от общественности] поймал на прямом вранье. Я пишу комментарий о том, что казахстанские [международные экологические] рейтинги будут понижены, потому что мы обещали одно, а по стратегии теперь видно, что ничего этого не будет. А в ответ вот это неизвестная «сущность из интернета» пишет, что эти рейтинги несправедливые, мол, что, например, рейтингом климатической эффективности Climate Performance Index всего два эксперта занимаются, в режиме междусобойчика сочиняют. Я был уверен, что это на самом деле не так. Но всё равно проверил — почитал. Оказывается, 400 экспертов из десятков стран и там два ведущих немецких института, и сеть CAN вовлечена в составление этого индекса. То есть они там не просто отписываются, они ещё и дезинформируют. Я начал писать в ответ сообщение с просьбой указать фамилию отвечающего, чтобы пожаловаться на такой обман. И на пять минут опоздал — закрылось комментирование.
Причём у них там бардак: они, как правило пишут, что публичное обсуждение продлится, скажем, до 20-го числа. И это значит, что 20-го уже нельзя отправить коммент, но иногда всё-таки можно. Но только до обеда. А эта надпись, что до 20-го, появляется в этот последний день, когда уже якобы нельзя. Иногда по некоторым НПА, на обсуждение которых опоздал, заходишь и видишь: начало онлайн комментирования — 16:59, конец комментирования — 17:00. Что это вообще значит?
НЕЗЕЛЁНЫЕ РЕГИОНЫ
АВ: А как обстоят дела на региональном уровне? Когда, скажем, по нацпроекту «Жасыл Казахстан» какие-то решения спускаются в местные исполнительные органы, последние консультируются с вами? Я слышала, что в Южном Казахстане есть такая практика: к примеру, с НПО советуются относительно пород деревьев для озеленения; правда, не знаю, насколько это потом отражается в решениях акимата. Слышно ли было что-то на уровне карагандинского региона про «Жасыл Казахстан»?
ДК: На официальном уровне — ничего. Только на уровне личных связей работает. Если я знаю юриста лесхоза, мы с ним про это поговорим. Но я знаю, что они [карагандинский лесхоз] и сами ответственные ребята — и относительно озеленительной программы, и питомники строят. Официальных запросов [по «Жасыл Даму»] никогда не получали, приглашений ни по одному нацпроекту не было. Ни-че-го. Эти же проекты никак не связаны с экологическими показателями. Там же главное деньги съесть и всё.
И ещё, не знаю, планировала ли ты это спросить или нет. Нет же никакой связи между казахстанскими обещаниями в Париже [имеются в виду обязательства Казахстана в рамках Парижского соглашения, которое ставит целью удержание роста глобальной температуры в пределах 1,5 градусов по Цельсию] и реальными действиями на уровне областей. Никаких. У нас нет ни одного мероприятия для исполнения парижских обещаний на уровне области — ни в одном областном плане нет ни одной копейки, нет ни одного предприятия, которое бы взяло на себя обязательства, вообще ни на одну тонну никакого там [парникового] газа. Ноль.
Нет же никакой связи между казахстанскими обещаниями в Париже и реальными действиями на уровне областей.
КАЗАХСТАН В МЕНЯЮЩЕМСЯ КЛИМАТЕ
АВ: А есть ли для этого потенциал?
ДК: Ну, конечно. Потенциал гигантский. Много чего можно делать. Мы пытаемся это делать сами. ЭкоМузей сейчас выполняет сразу два климатических проекта: один при поддержке GIZ по составлению плана мер по адаптации экономики Карагандинской области к изменению климата, второй при поддержке Евросоюза по уменьшению воздействия на климат. Мы работаем на уровне области над тем, чтобы появились планы с мероприятиями и финансированием на них. А деньги уже есть в области — благодаря тому, что с прошлого года все деньги за выбросы загрязняющих веществ должны быть использованы на природоохранные цели, они все остаются в области [раньше эти платежи тоже оставались в распоряжении областных акимов, но расходовались на различные нужды]. Для Карагандинской области это что-то порядка 12-13 млрд, или около $25 млн, в год.
Мы работаем на уровне области над тем, чтобы появились планы с мероприятиями и финансированием на них.
АВ: То есть вы будете таким пилотным примером для всей страны?
ДК: Если всё получится, мы будем первыми в республике. Если всё удастся, то запустим практику разработки областных планов адаптации и уменьшения воздействия, с конкретными мероприятиями и бюджетами.
“ЗАПАДНЫЕ РАЗВОДКИ”
АТ: Как думаешь, насколько население в курсе климатических процессов — и в плане происходящих изменений в климате нашей планеты, и о возможностях для климатического активизма. С этим ещё пока ноль или есть подвижки?
ДК: Если говорить вообще про экоактивизм, то есть однозначные подвижки с защитой зелёных насаждений: с каждым годом всё активнее, у нас появляются крутые активисты, которые доводят прям до уголовных дел, полицию вызывают. Успехов пока не очень много, но рост активности налицо. Более-менее есть усиление гражданской активности по обращению с коммунальными отходами, раздельному сбору — тут тоже уже есть рост и понимание. Конечно, всё достаточно слабое ещё, скорее зачаточное, но есть однозначная тенденция к повышению общественного интереса.
Не просто нулевой уровень, а отрицательный. Нам ещё приходится и это преодолевать
По поводу климатического активизма — не то, чтобы нулевая ситуация, она даже отрицательная, негативная. Потому что, наверное, большая часть населения вообще не понимает, о чём это, а ещё куча народа уверены, что это конспирология, торговля воздухом, что это «проклятый Запад всех обманул». На этой конференции АРГО [имеется в виду конференция «Государство и гражданское общество: конструктивный диалог?», которую провела Ассоциация развития гражданского общества 19 декабря 2022 г. в Астане] было много НПОшников, которые считают, что «не всё так однозначно». И половина чиновников уверены, что всё это «западные разводки, чтобы сделать нам хуже». Поэтому не просто нулевой уровень, а отрицательный. Нам ещё приходится и это преодолевать.
Интервью проведено 21 декабря 2022 г. по заказу Социально-экологического фонда (Алматы)
Алия Веделих, Ecostan